Публикации

«Про Россию нам хорошего не говорили»

Их имена словно взяты из церковных святцев, речь — из древнего сказа, а одежды — с иллюстраций старых русских былин. Мужики — в рубахах навыпуск, женщины — в сарафанах в пол. Они не понимают наш канцелярский, бюрократический язык, называют его «бесовским», а бразильское кино считают «срамным».

…Окраина села Богословка, большой двор заставлен сельхозтехникой, на цепи виляет хвостом собака с добрыми глазами. Белостенный дом, широкое крыльцо.

Динис Кузнецов, бородатый, улыбчивый.

— Динисом пишусь, потому что бразилянцы так меня записали в метриках, — поясняет он.

«Никто никогда хорошего в Бразилии про Россию по телевизору не говорил. Все время нас пугали здешней мафией и колючей проволокой, за которой якобы усе живуть», — признается Динис.

Он вырос в старообрядческой деревне, в штате Токантис. Женился в 21 год, жена Агафья тоже из старообрядцев. Три года они прожили в США, потом «тятя тяжело заболел, вернулись в Бразилию». Выращивал сою, рис, кукурузу. Своей земли было мало, аренда одного гектара обходилась по триста американских долларов в год. А для того, чтобы купить землю, надо было залезть в долги лет на тридцать.

— Работали много, а жили чуть хуже среднего, — замечает Агафья.

Их русское «радио» принесло весть, что в России работает программа переселения соотечественников и на родине предков дают земли вволю. Решились поехать.

«Честно, я переживала сильно, четверо детей — это не шутка, но решили попробовать», — улыбается Агафья. В августе 2021 года через Париж прилетели во Владивосток. Богословку выбрали, потому что «здесь тихо и школа есть». Купили «убитый» дом на отшибе, отремонтировали его, «заселив» невиданным для деревни душем и теплым туалетом. Младшие дети Папля, Конон и Серафима пошли в школу. Но главным аргументом была земля, Динису передали в безвозмездное пользование более 600 гектаров заброшенных совхозных полей. Еще 1000 гектаров оформляют в аренду. Государство поддержало тридцатимиллионным грантом, на эти деньги купил технику: от комбайна до бороны.

— Сою здесь сеять выгодно. Земля лучше, чем в Бразилии, но она заброшена была. Сейчас привожу ее в порядок, раскисляю да удобряю, лет через пять урожаи будут не меньше бразилианских, — загибает пальцы Динис.

В страду он пропадает на полях от зари до зари. Агафья — первая помощница. «Когда торопно, я сама за руль сажусь, всей техникой управлять умею. Тятя и муж научили», — улыбается женщина. Старшая дочь вышла замуж, зять помогает в работе, да нескольких рабочих нанимают. Справляются.

В один голос супруги говорят, что к России привыкли, полюбили ее. Сетуют на бюрократию: «Этих справок сколько надо, забегашься, там столько гумаг не было…»

Нас угощали вкуснющими пирожками, говорливая Агафья делилась житьем-бытьем.

«Мат прилипает к языку, зараза…»

От Богословки до Жариково пятнадцать километров гравийки. В Жариково прописано 700 человек, по факту живет меньше.

Обычное дальневосточное село: большая часть жителей — пенсионеры, земельные наделы — латка огорода. Совхоз помер лет тридцать назад, с той поры окрестные поля зарастали русским лесом.

Двор Авраама Калугина нашли по обилию сельхозтехники: комбайн, трактора, телеги, сеялки. Авраам с белой густой бородой и пронизывающим взглядом степенно здоровается.

— Отчество у меня Иванович, хоть в метриках и не записали бразильяне, — замечает он.

Он 48 лет прожил в Бразилии, был там успешным фермером, сеял 900 гектаров земли, с которой снимал по два урожая в год, жил в двухэтажном доме.

— Не бедовал, но счастья в душе не было. Мы там чужие, и для нашей души ихняя жизня тоже чужая, — резюмирует он.

Россию знал по сердечным рассказам стариков да пугалкам пропаганды. «Все время талдычили про русскую мафию. Воровство да убийство. Что рассказывали, тому и верили», — говорит Авраам.

Как-то позвонили ему из российского посольства, пригласили на видеоконференцию, на которой стали рассказывать о программе переселения соотечественников. Спросили его: а нет ли желания переехать в Россию?

«Как говорить о свадьбе, ежели мы невесту в глаза не видели?»- заметил степенный Авраам. Наша дипмиссия в 2018 году организовала для них ознакомительную поездку в Россию. Восемь старообрядцев объехали Дальний Восток, от Владивостока до Бурятии. Калугин в Бразилию вернулся с твердым решением о переезде:

— Летел в самолете и думал, в России сто сорок миллионов человек живет, почему я не смогу?

Семья была не против, троих детей в охапку и поехал, половину техники там продал, половину оставил. Дом тоже не стал продавать. Мужицкой сметкой думал: а мало ли что? Говорит, что переезд в Россию ему благословил Господь. Стал читать Писание от Иоанна Златоуста, только раскрыл книгу, как перед глазами появилась строчка: «Взял дело, неси его до конца…» Жена услышала, сдавленно ахнула. Вот он, знак божий. Едем!

Они прилетели на Дальний Восток в мае 2021 года. Два месяца снимали во Владивостоке квартиру, за это время Авраам исколесил весь Приморский край, выбирал себе Россию для жительства. Приглянулось село Жариково, что в Пограничном районе.

— Природа хорошая, сопочки, и земля есть. От мира не близко, но куда мир катится, туда мы не хотим, — поясняет Авраам.

Отремонтировал и вернул удобства в старый дом, через год с молодой женой приехал сюда старший сын Анфал. Дочка вышла замуж за российского старообрядца Кирилла Кузнецова.

«Я тут первый раз снег увидел, чудно было. А так жизня в России получше, чем в Бразилии, там вечером на красный сигнал светофора по возможности останавливаться не надо. Не безопасно. Но здесь уже мату обучился, прилипает к языку, зараза», — говорит Анфал.

У Авраама на двоих с сыном 1200 гектаров земли в безвозмездном пользовании, на 300 гектаров оформляют документы для зятя. Калугин получил от государства безвозмездный грант в 50 миллионов рублей. На все деньги закупил сельхозтехнику. Под льготный процент взял кредит на 23 миллиона рублей. Все пустил в дело. Сои в этом году намолотили по 17 центнеров с гектара.

«Ты, паря, года через три к нам заедь, будем как в Бразилии по пять тонн с гектара брать. Земля здесь лучше, ее просто надо до ума довести», — неспешно говорит Авраам.

Поясняет, что земледелие — это постоянный риск, крестьянин как никто другой зависит от погоды. С местными отношения выстроил: «Первое время косились, мол, вам все дают даром, я им говорю, мужики, работайте — и вам дадут. Мы за каждую цифру ответ перед государством держим. Я не знаю, что такое отдых. На море в этом году на три дня съездили и все».

Один из старых домов они своим староверским миром отремонтировали и открыли там молельню. По субботам и воскресеньям проводят службы. Работать в воскресенье считают великим грехом.

«Душа уже здесь»

Робко грело осеннее солнце. Мы с Авраамом и его сыном Анфалом разговариваем о самом интересном, о жизни.

— Я как-то с одним таксистом разговорился, он мусульманин был и попросил у меня разрешение закурить. Кури, говорю, только окошко поширше раскрой. Ты без табака жить не можешь? спрашиваю его. Не могу, говорит. Значит, твой Бог — это табак. Раз ты без него не можешь прожить. Он задумался и молчал всю дорогу, — рассказывает Авраам. Табак он называет сатанинской травой, говорит, что рюмку-вторую махнуть может, а курево справедливо считает гадостью.

Удивляется, что не скучает по Бразилии, жена два раза туда летала, говорит, что дни считала, когда домой вернется — даже наш дом там стал уже чужим.

— Душа уже здесь, понимаешь?! А там мы корни так и не пустили, земля чужая, — рубит воздух рукой Авраам.

Фома Чупров-Маметьев приехал в Жариково из Уругвая с женой и четырьмя детьми в прошлом году, они уже получили российское гражданство.

— Маленько потопаться, побегать пришлось, но ничего, — замечает Фома.

Его судьба — стандарт староверской жизни. Родители родились в Китае, деды из России. В семье у них пятнадцать братьев и сестер. В их маленькой деревеньке жили только русские старообрядцы. До ближайшего магазина пятнадцать километров, до города — сорок. В Уругвае остались две сестры и брат, остальные уехали в Россию.

«По первости заедались на нас местные, говорили, что земля всегда была тут общая. А у нас никогда общего не было, только свое. Щас попритихли, пообвыклися», — поясняет Фома про разность миров.

Он получил от государства безвозмездный грант в 12 миллионов рублей, на эти деньги купил сельхозтехнику и скот, в собственности у него порядка 400 гектаров земли.

Коров и овец сторожит электропастух, на следующий год Фома собирается сеять сою.

«В России больше водки пьют, чем в Уругвае, но кто хорошо работает, тот и живет хорошо», — делится наблюдениями Фома Чупров-Маметьев. Его супруга Антонина в широком сарафане, с покрытой головой шустро подавала на стол толченку, малосольные огурчики и свежевыпеченный хлеб.

— Наши дети здесь первый раз новогоднюю елку увидели, у нас это не принято. Пришли домой взволнованные, два дня только про елку и говорили, — улыбается Антонина. Двое старших деток начали ходить в школу, в Уругвае мать сама учила их русской грамоте. Испанский язык они не знают. «Нам прививки делать неможно, а здесь заставляют какую-то Манту ставить. Дети из школы ругань приносят, срамным матом ругаются. Отучаю изо всех сил», — печалится мать.

В первую зиму они все простывали: «Не знали, как одеваться, щас пальтишки теплые купили». В их семье из мирской одежды почти ничего не носят, рубахи навыпуск, широкие сарафаны, платья дочкам шьет Тоня.

— Нашу рубаху надел — красота. Покупное не то, — машет она рукой.

На мой вопрос, что ей больше всего нравится в России, отвечает: «Женщины на рынке милостыню творят, всегда вешают больше нормы, а за лишку денег не берут. От этого на душе радостно, люди добрые тут».

Она так и не привыкла к нашим магазинам, говорит: здесь холодно, товар укрывают от глаз, в Уругвае жарко — там все на виду.

Главный козырь — земля

Дальнереческий район — самый отдаленный в Приморье, это уже граница с Хабаровским краем. Село Лазо одним боком примыкает к районному центру. На его окраине двухэтажный дом Поликарпа Анфилофева.

Поликарпу 44 года, борода — огненная, улыбка — гагаринская, ладони — что наждачная бумага.

Приехал сюда три года назад с женой и тремя дочками из Бразилии. Девятнадцатилетним он отправился на заработки в США, там на сейнере ловил рыбу, работал дальнобойщиком, но победила крестьянская жилка. Сеял сою, кукурузу, выращивал рис.

— В Россию приманил главный козырь — здесь земли много и она даром, — замечает Поликарп. В 400 метрах от дома у него поля размером в 460 гектаров, чуть подалее — еще 600 гектаров. Старшую дочку замуж за хабаровского старовера выдал, на полях с зятем пропадают с темнадцати до темнадцати, возделывают сою. В Бразилии продал дом, технику, говорит, что уже своих десять миллионов рублей вложил в землю, от государства получил грант в 50 миллионов, на все деньги закупил технику.

Поликарп называет себя светским человеком: «Утром и вечером молитву обязательно прочитаю, когда не ленюсь, могу еще и канончик прочесть». Дом отремонтировал своими руками, ремонт — загляденье. Все блестит, красиво, удобно и практично. В их семье смотрят телевизор. «Советское кино люблю, там срама нет, бразильское — ужась. Мужик с мужиком, баба с бабой, все показывают», — всплескивает руками Ирина Анфилофева, жена Поликарпа.

Минувшей зимой Поликарп полтора месяца провел в Бразилии, продавал технику, решал имущественные дела.

«Едва дождался, когда домой вернусь, там все чужим стало. Сам себе удивляюсь», — итожит он.

Чуть помолчав добавил: «Понимаш, Россия она разна. Но на глазах все развивается и строится, если бы знал, лет на пять бы раньше сюда приехал. Здесь все родное, душа тут на спокое…»

«Имя дороже всего…»

До села Грушевое дорога ведет мимо разоренной воинской части, петляет, спотыкается о лужи. Грушевое — деревня выморочная. Детский сад закрыли — ходить в него стало некому.

29 -летний Калин Кузнецов облюбовал его из-за того, что оно рядом с федеральной трассой и небольшое.

Калин — словно сошел с картины русских художников, плечи шириной с пристройку, бородатый, ясноглазый. Он родился в Бразилии, отца не помнит, родители разошлись, когда он был младенцем.

— Жили трудно, я с тринадцати лет работать пошел, вареники да пельмени лепил, а сам все мечтал, что у меня свои поля будут, — признается Калин. Подростком пошел в наемные рабочие, нанимался к фермеру с посевной до уборочной.

Обзавелся своим полем в 60 гектаров, это, по словам Калина, очень мало. Три года назад женился, Феоктиста — старообрядка из Боливии, познакомились на свадьбе у друга.

— Я про Россию никогда не думал, нам все говорили, что тут коммунизма, мол, заедешь и больше не выедешь. А потом слышу, наши мужики поехали и радешеньки, ну и я решился, — поясняет свой выбор Калин.

Сегодня у него в пользовании почти 1000 гектаров земли, грант от государства в 30 миллионов, на который он закупил арсенал сельхозтехники, да еще в банке взял кредит в 23 миллиона на удобрения и технику.

Теперь ночами спит некрепко, думает, чтобы все по уму получилось и кредит вовремя отдать. «Имя дороже всего, понимаш? Меня с детства дед научил, что волосина с бороды дороже любого документа», — итожит парень.

Сегодня он собирает урожаи сои по 17 центнеров с гектара, говорит, что в Бразилии свободно берут по пять тонн. В полеводстве ему помогают двое рабочих, каждому он месяц платит по 80 тысяч рублей.

«Земля тут запущена, ее раскислять надо по уму. Лет через пять приезжайте, другой коленкор будет», — говорит Калин.

В Грушевое приехали его сестра и мама, Калин выкупил здание детского сада, планирует там разместить свою производственную базу.

На мой вопрос, что его больше всего удивило в России, ответил неожиданно: «Така могуча страна, а туалеты какие запущены! Не разрешайте заправки открывать, пока там нормального нужника не будет!» Отдыхом он называет баню и шашлыки по выходным. О жизни в городе и слышать не хочет.

— Мечтаю усе красивым забором загородить, ангар собрать, мясных герефордов развести, дом хороший построить, да жить потихоньку, — улыбается Калин Кузнецов.

…Старообрядцы вернулись в российские деревни, когда оттуда уехало большинство молодых и трудоспособных. Когда деревня стала синонимом доживания, они стали распахивать поля, наполняя окрест забытым уже урчанием тракторов. Русские с другого континента стали для дальневосточной одноэтажной действительности настоящей искрой, с которой обязательно возродится жизнь. Здесь будет их Китеж. А иначе зачем они сюда летели через Париж, Мадрид и Берлин?..

Прямая речь

Светлана Калашникова, старший специалист центра компетенции правительства Приморского края:

— Мы помогаем старообрядцам, приехавшим в Приморский край, с ведением документации, учим грамотно составлять отчетность, оформлять заявки на получение грантов и других видов господдержки. Им часто трудно вникнуть и понять все тонкости официального языка. Им порой надо переводить с официального русского языка на их русский. Они выросли в другой среде, в другом социуме, сельское хозяйство вели в другом климате. Но большинство из них быстро адаптируется к нашей жизни, старательные они и упертые. В хорошем смысле этого слова.

Источник: Российская газета

Союз органического земледелия — независимое общественное движение. Рост производства и потребления здоровых, органических продуктов, обучение, просвещение потребителей, научные исследования, внедрение экоагротехнологий в АПК.
Мы за здоровье почв, экосистем и людей! Вы с нами?

Вступить в Союз органического земледелия

Подписывайтесь на нас в социальных сетях:
Телеграм:
https://t.me/organicsozbio
Вконтакте:
https://vk.com/union_of_organic_agriculture